Ко Дню памяти и скорби в Татарский театр оперы и балета имени Мусы Джалиля вернулась самая известная национальная опера «Джалиль» — о великом татарском поэте, Герое Советского Союза, чье имя с гордостью носит коллектив.

Муса Джалиль — легендарная личность, память о которой чтут в Татарии свято. У Казанского кремля стоит знаменитый памятник поэту — мужественная фигура пытающегося разорвать путы героя. Имя поэта носит и Оперный театр, что совсем не случайно: Джалиль до того, как отправиться на фронт защищать Родину, два года проработал в только что открывшемся тогда театре заведующим литературной частью, участвуя в создании татарского национального оперного репертуара. Именно на его либретто классик и основоположник татарской академической музыки Назиб Жиганов написал две оперы — «Алтынчеч» («Золотоволосая», 1941) и «Ильдар» (1942), причем последняя — одна из первых советских опер о Великой Отечественной войне; тексты к ней Джалиль присылал композитору прямо с фронта.

После войны имя Джалиля далеко не сразу заняло свое законное место в пантеоне героев: обстоятельства его гибели стали известны только в конце 1950-х, когда его знаменитая ныне «Моабитская тетрадь» — сборник стихов, написанных в нацистских застенках, — благодаря его тюремному другу и товарищу по сопротивлению бельгийцу Андре Тиммермансу, выжившему в Моабите, попала к Константину Симонову, который сделал все для реабилитации коллеги. До этого Джалиля считали предателем, работавшим в плену на немцев. Но его друг Назиб Жиганов, хорошо зная поэта, никогда не верил в возможность измены: еще до официальной реабилитации он написал оперу «Поэт» (1947), в которой, не называя имени, фактически рассказал свое видение истинной истории Мусы Джалиля.

А в 1957-м появляется новое произведение, в котором о подвиге можно было говорить уже во всеуслышание: премьера «Джалиля» прошла в Казани с большим успехом, ее возили на гастроли в Москву и Ленинград. Спустя два года собственный спектакль сделал в Большом театре СССР Борис Покровский, в главных партиях оперы пели главные звезды советского вокала — Ирина Архипова, Павел Лисициан, Артур Эйзен. После московской премьеры Покровский писал: «Опера Жиганова — торжественный гимн героической жизни и славной смерти поэта Мусы Джалиля. Страстность образа — первое и главное условие в спектакле о Мусе Джалиле. Музыка оперы талантлива. Мелодический язык композитора, взращенный татарской народной песней, самобытен и свеж». Ставился «Джалиль» и за рубежом — в 1960-м состоялась премьера в Праге.

В 2011-м Татарский оперный выпустил новую версию — режиссер Михаил Панджавидзе сделал собственную редакцию либретто Ахмеда Файзи, усилив драматические страницы. Жиганов назвал свое детище оперой-поэмой — семь картин музыкальной драмы нелинейно повествуют о судьбе поэта, прошлое наслаивается на настоящее, в структуре произведения явственно уже кинематографическое мышление творца — человека ХХ века. Панджавидзе подхватывает и усиливает этот принцип — его спектакль смотрится как документальное кино, которому присущи невероятная динамика, резкое переключение с массовых сцен на крупный план, причем последнее режиссеру убедительно удается сделать отнюдь не в кадре, а в условиях оперного стационара.

Декорации Игоря Гриневича суровы, как и музыка Жиганова о войне: дощатые вагоны, в которых перевозят заключенных, колючая проволока и смотровые вышки с автоматчиками, резкий контрастный свет Сергея Шевченко. Причем прожекторы не раз слепят глаза публике, добавляя реалистичности в происходящее на сцене. Вой сирен, лай собак (на сцене появляются живые овчарки), неброская болотного цвета форма советских воинов и эффектная черная от кутюр — у нацистов. И сценография, и дополнительные звуковые эффекты работают на создание тревожной атмосферы военной поры.

В этот суровый контекст вдруг врываются совсем другие образы — то задорный татарский танец (даже в плену есть место разным эмоциям — его танцует один из бойцов), то грустная казахская песня (рядовой Сатпаев вспоминает родимый край), то беззаботная французская мелодия (песенкой бельгиец Андре предупреждает подпольщиков об опасности), то материнская колыбельная, которую поет в видениях, мечтах героя его далекая. Даже рассказывая о самой жуткой в истории человечества войне, не обойтись без лирических красок — того требует и природа оперного жанра, да и правда жизни, в которой темное и светлое идут рука об руку. Звучат из динамиков великие стихи поэта-героя — на татарском и русском, добавляя спектаклю черты литературно-музыкальной композиции, жанра, цветшего в советскую эпоху.

Хотя в спектакле Панджавидзе есть элементы-маркеры современного взгляда на советское прошлое, являющиеся и следствием режиссерской редакции либретто, и результатом интерпретационных поисков — например, усилен мотив преследования семьи Джалиля советскими властями вследствие ложной информации о его предательстве, — в целом дух постановки оказывается глубоко просоветским, а патриотизм героев носит вполне конкретный оттенок, связанный именно с советским прошлым. Это не случайно, поскольку такова суть самого произведения — документа своей эпохи: это явственно не только в идейно-драматургическом плане, но главное — в музыкальном языке партитуры, полностью решенной в духе социалистического реализма с опорой на песенное начало, мелодическую ясность, весомость и патетичность речитатива.

Театр имени Джалиля представляет знаковую национальную оперу на высоком художественном уровне. Задействованы лучшие вокальные силы — как приглашенные, так и штатные: насыщенный и яркий мариинский тенор Ахмед Агади (Джалиль), весомый и выразительный бас Михаил Казаков (полковник Журавлев) из Большого театра, волнующее меццо Александра Саульская-Шулятьева из «Новой оперы» (Хаят / Безумная женщина), казанские солисты — красивое и звучное сопрано Гульнора Гатина (Жена поэта), превосходные баритоны Юрий Ившин (Андре) и Артур Исламов (предатель Канзафаров). Исключительной выразительностью и точностью в донесении музыкальных идей отличается игра оркестра и пение хора под управлением главного дирижера Рената Салаватова.