КУПИТЬ БИЛЕТ
RUS
/ "Паяцы" в Казани: без нелепостей и квази-фантазий

"Паяцы" в Казани: без нелепостей и квази-фантазий

15 ОКТЯБРЯ 2021

Татарский театр оперы и балета имени Мусы Джалиля в пятый раз за свою историю взялся за «Паяцев» Руджеро Леонкавалло. Однако последняя постановка этой оперы создавалась здесь почти полвека назад, поэтому опус не грех назвать и относительно новым для Казани, хотя, если верить архивам, впервые местная публика увидела шедевр веризма ещё в 1894 -м году, то есть спустя всего два года после мировой премьеры в Милане.

На Шаляпинском фестивале 2021-го года «Паяцев» дали в концертном варианте, тем самым подготавливая и труппу, и публику – тогда полусценическую версию сделал петербургский мастер Юрий Александров, который теперь подарил татарской столице полноценную постановку.

«Паяцы», как известно, образцовая опера веризма, где идеи «правдивого» музыкального театра, концентрирующего своё внимание на судьбах простых людей, на жизненных (даже бытовых) коллизиях, находят своё наиболее полное воплощение. «Паяцев» отличает грубоватый стиль изложения, колоритная, сочная музыка высокой степени откровенности и открытости: здесь всё напоказ – все «страсти-мордасти», все переживания героев, их чувства и мотивы (и возвышенные, и низменные) показаны предельно выпукло, осязаемо, зримо. Терпкий язык либретто, прямолинейные и во многом весьма примитивные отношения героев не оставляют много места для тонкой интерпретации, для заглядывания в психологические глубины. Опошлить «Паяцев» – дело практически невозможное: эпатировать в этой опере достаточно сложно, ибо сам сюжет и музыка Леонкавалло уже весьма провокативны.

Одиннадцать лет назад в родном театре «Санктъ -Петербургъ Опера» Александров если и не опошлил, то сильно поиздевался над этой оперой (постановку привозили в Москву на «Золотую маску» в 2011-м), превратив слезливую трагедию в откровенный фарс о скабрезной жизни театрального закулисья. Этот спектакль и сегодня можно видеть в городе на Неве. Спустя годы мастер решил иначе взглянуть на историю бродячей труппы из Калабрии – более участливо и сочувственно к душевным треволнениям её фигурантов. И, соответственно, не шокируя вкусы публики, тем более провинциальной.

Звучат знакомые гармонии Леонкавалло и перед занавесом появляется фигура Тонио в нелепом мешковатом костюме: герой исповедально жалуется публике, и, хотя перевода нет (бегущая строка появится позже, когда занавес распахнётся), по его интонациям, мимике и жестам понятно, о чём он поёт – и поёт очень искренне, без малейшего намёка на издёвку или сарказм. Разъезжается в обе стороны красный бархат и взору публики предстаёт площадь в итальянском городке – роскошная ренессансная и барочная архитектура по периметру, красивые перспективы пейзажа на горизонте, открывающемся сквозь проёмы изящных арок. У истосковавшейся по заграничным, прежде всего европейским путешествиям публики богатая сценография Вячеслава Окунева находит отклик, полный энтузиазма.

На сцене – толпы простолюдинов, тут же и Беппо, в клоунском наряде лупящий в барабан и сзывающий в рекламных целях зевак. Бродячая труппа прибыла на гастроли – толпа шумно встречает её лидера Канио, появляющегося перед ней с пышной бородой a la Карабас Барабас. Сорвав бутафорскую мочалку с лица (борода оказалась накладной) уверенный в себе тенор излагает своё жизненное и артистическое кредо. Потом действие сосредотачивается на буднях театрального закулисья – разборки в сложном многоугольнике, в который теперь вплетён и Сильвио – по версии режиссёра, не деревенский Дон-Жуан, а член каниевой труппы. Словом, почти всё узнаваемо и ожидаемо: никаких режиссёрских нелепостей и квази-фантазий – «Паяцы», да и только, при этом, работа с каждым персонажем – солистом и хористом – ощутима: мизансцены живые, игра артистов не нарочитая. Кажется, на этот раз Александров сосредоточился не на концептуализме, а на основательной психологической проработке ролей, копнул глубоко, а оттого спектакль воспринимается легко и естественно, публика дышит вместе с ним в такт. Финальные для первой картины рыдания Канио абсолютно искренни, и здесь Александров словно сбивает тонус драматизма, показав после знаменитой арии из-за уже закрытого занавеса комическую маску на палочке, но это только символ театрального искусства, а вовсе не издёвка или стёб.

Во второй картине мы видим уже не изнанку, а лицо провинциального театра-антрепризы. Сценограф Окунев обряжает сцену имитируемого театрика с кричащей роскошью – кринолины, перья, бутафорские цветы, золочёные арки – всего в избытке, словно в барочной опере времен её расцвета. На сцене пышным цветом расцветает пресловутая театральная оперная красивость, но она воспринимается весьма органично – в полной гармонии с музыкой Леонкавалло.

Арлекин – с длиннющими как у Пьеро рукавами – приносит Недде в знак любовного восхищения курицу –но ни какую-нибудь, а самую что ни на есть живую и под два метра ростом: её изображает тот самый Сильвио, который вовсе не поселянин, а актёр той же труппы – он закован в латы и являет собой нечто среднее между рыцарем и культуристом, только с гребешком на шлеме и петушиным хвостом на пятой точке. Гигантскими вилками Коломбина и Арлекин решают пообедать в уединении, немного поковыряв курицу-рыцаря. В комической интермедии, которую разыгрывают актёры труппы Канио, особенно ощутимо проступают черты старого спектакля-фарса, но тут они оказываются абсолютно уместны, потому что в итоге разрешается всё точно по Леонкавалло – трагедией, в которой никому уже совершенно не смешно – ни на сцене, ни в зале.

Конечно, в спектакле есть и некоторый перехлёст с комическим – чего стоит только пара венчающихся необходима (жених и беременная невеста), которая режиссеру была, видимо, не только для комического эффекта, но и как некая нотка грусти – мимическая чета внешне очень похожа на Недду и Сильвио, любви которых ни венчальные церемонии, ни радости родительства не суждены. Есть и увлечение эротизмом – отношения главной героини с мужчинами порой уж слишком откровенны. Однако не эти перчинки определяют общую атмосферу действа – в спектакле Александрова искренне доминирует нелепая, но вполне себе предопределённая ходом событий трагедия, над которой и всплакнуть не грех.

Музыкально премьера получилась не менее успешной, чем театральное её воплощение: впрочем, в хорошем спектакле эти виды успеха существуют в синтезе и дополняя друг друга. Оркестр под водительство итальянского маэстро Марко Боэми пел от первой до последней ноты – насыщенный и одновременно пластичный звук доставлял буквально физическое, а не только эстетическое удовольствие. Яркое, витальное пение хора, руководимого Любовью Дразниной, вселяло не меньший энтузиазм.

Безусловно удачен и певческий каст. Николай Ерохин из МАМТа – настоящий драматический тенор, к тому же великолепно владеющий своим драгоценным инструментом – голосом, да ещё и артист не из последних: его Канио – это настоящая лава эмоций, взрыв страстей, проживание образа на тысячу процентов. Валентина Феденёва – Недда – из Санкт-Петербурга (солистка двух тамошних музыкальных театров) – артистичная красавица с богатым и трепетным сопрано, пение которой может удовлетворить сегодня самые взыскательные вкусы. Прекрасны оба красавца-баритона – без всяких усилий поливающий зал звуком Станислав Трифонов из Минска – Тонио – и с модельной внешностью местная звезда Артур Исламов – Сильвио. Отлично справился со своей предельно игровой, но при этом содержащую знаменитую непростую серенаду, казанский тенор Денис Хан-Баба – Беппо.

Александр Матусевич, "Музыкальный журнал" № 9-2021

Поделитесь в социальных сетях

Информация о прессе

Автор:

Александр Матусевич

СМИ:

"Музыкальный журнал"

Источник:

https://музыкальныйжурнал.рф/