Родился 15 ноября 1949 года в городе Зеленодольске. В 1968 году окончил Пермское хореографическое училище. 

В 1968-1994 гг. – солист балета Татарского театра оперы и балета им.М.Джалиля, одновременно в 1984-2001 годах педагог-репетитор этого же театра. С 1983 года – педагог Казанского хореографического училища. 

***

До поступления в Пермское хореографическое училища Виталий Бортяков 2 года занимался в балетной студии при Татарском театре оперы и балета им. М.Джалиля, где педагогами его были известные в республике артисты балета Галина Калашникова, Анна Гацулина, Адгам Нарыков. А поскольку он из Зеленодольска, то приходилось в столь юном возрасте (с 13 лет) жить на квартире в Казани, а это значит самостоятельно решать ряд проблем учебного и бытового порядка. А это, во-первых, накладывает большую ответственность на принятие тех или иных личных решений, а, во-вторых, приучает к порядку, хотя возможен и обратный результат. В нашем случае произошло первое. Желание танцевать перевесило все соблазны. А жажда танцевать очень хорошо привела Виталия в Пермское хореографическое училище, где его учили один из лучших мужских педагогов Юлий Плахт и классический танцовщик Лев Асаулян. 

Закончив балетное училище и приехав в Казань Бортяков отдал хорошую дань кордебалету и даже мимансу (постоять на сцене с копьем или флагом – святое дело. Здесь невольно на ум приходит афоризм: «плох тот генерал, который не был солдатом»), одновременно Виталий стал получать небольшие сольные выходы. Одним словом, первые годы в театре работой загружали по всем направлениям и отказаться от чего-либо было немыслимо. Спасала молодость. 

Первое соло – в по-де-труа балета «Лебединое озеро» в 1968 году. Адажио, вариация и кода этого соло не предполагает большой актерской  отдачи, но требует «школьной» аккуратности во всех слагаемых выступления, что и было продемонстрировано. Второе соло – вставное по-де-де в первом акте балета «Жизель» в апреле 1969 года. Здесь те же задачи, что и в «Лебедином озере», только хореография в техническом отношении чуть сложнее. Этот рубеж также был взят. 

Но вот через полтора месяца должна была состояться премьера детского балета композитора Д.Салиман-Владимирова «Муха-цокатуха» в постановке хореографа Марка Мнацаканяна. Этот балет до репетиций вызывал страх, во время репетиций священный трепет, а ожидание премьеры приводило Виталия в полуобморочное состояние. Дело в том, что заглавную роль в этом спектакле готовила не просто первая балерина театра Галина Сергеевна Калашникова (1940, по другим данным 1936-1988 гг.), а основной его педагог по балетной студии. Молодой Бортяков танцевал тогда роль Комарика, где сложности танца не вызывали у него каких-либо сомнений, а вот дуэтный с самой Калашниковой: там нужно брать ее за талию, делать вращения, какие-то еще поддержки? А вдруг он что-то не так сделает, что-то у него со своим бывшим педагогом не получится. Или, того хуже, ей вообще не понравится дуэт с учеником? (Калашникова как педагог была очень строга). Однако все обошлось. Галина Сергеевна не только поздравила своего комарика с премьерой, но даже похвалила его. Все же человеком она была деликатным, а может быть действительно Бортяков станцевал хорошо – не помнит, все было, как в тумане. 

Виталлий Бортяков с самого начала был направлен в жанровое русло танцовщика лирико-романтического амплуа. Хорошо сложенный, среднего роста, с крепкими красивыми ногами, развитой стопой. Он не обладал выдающимися данными танцовщика: сверхпрыжком, головокружительной техникой кабриолей, вращений и пр., но танцевал очень аккуратно. Скажем, исполнял 3-5 пируэтов, но чистенько, на высоких полупальцах, при высоком пассе. Многие другие па, будь то большого прыжкового плана или в технике мелких заносок представлял зрителю с хорошей хореографической дикцией, общей пластической  внятностью. По общему абрису хореографического письма тяготел к кантиленному началу. В целом же, за трюком в своих хореографических партия не гнался, но то, что делал на сцене – делал хорошо. 

Тем не менее,  даже его лирические хореографические роли отличались друг от друга. К примеру, Чайковский в «Спящей красавице» - весенний Чайковский. Здесь представляется весеннее начало Авроры и все, что с ней связано и отмирающая осень феи Карабос  и всех, кто ее окружает. Главное же в балете – победа света над тьмой, поэтому в музыке много радостного оптимизма. Соответственно музыкальной партитуры строится и хореографическая (Мариус Петипа – неподражаем), необходимо лишь чуть-чуть вдохнуть в пластику соответствующее настроение и исполнить свой танец без помарок – иначе ощущение безмятежной  радости  не наступит. Бортяков так и исполнял свою роль. В ней было много лирики и романтики, но более всего – жизнеутверждающего начала, не заканчивающегося с опустившимся занавесом. 

А в «Лебедином озере» Чайковский размышляет, философствует и… грустит. Здесь присутствует какая-то обреченность (не случайно первоначальный замысел Петра Ильича – трагический – погибает Зигфрид, Одетта и Ретбрат. Только таким образом, по замыслу композитора, девушки-лебеди освобождаются от злых чар). Лишь одно мгновенье счастья и надежды пролетает  лучиком над сценой, где идет бал, но это оказывается обманом. Мне всегда казалось, когда Зигфрида танцевал Виталий (и не важно с кем), что сквозь пластику движений, как бы высвечивалась мысль, что бескровных побед не бывает и что только собственная  огромная жертвенность может принести положительные плоды, а танец с Одеттой – это согласие их двоих на соответствующую великую жертву. Юноша в «Шопениане» - одна из тех ролей, которая идеально ложилась на творческую индивидуальность танцовщика. Во всем облике Юноши-Бортякова присутствовала поэтическая элегия просветленной печали. Сказать же определенно, какая из его лирических ролей лучшая – сложно. Они все одинаково ровные, одинаково светлые, с оттенками теплых тонов. Сюда можно отнести, кроме вышеперечисленных, Принца из «Щелкунчика», Альберта из «Жизели», Принца из «Золушки», Ромео из «Ромео и Джультты», некоторые из концертных композиций…

В 1972 году Виталий Бортяков вышел на сцену в роли Былтыра балета Фарида Яруллина «Шурале». А это уже хореографическая партия героико-романтического плана. Здесь у Бортякова были свои пластические и игровые нюансы: и в сторону лирики, и в сторону героики и юмора, и даже некоторого чуть заметного шутейства. Вообще Виталий танцевал в этом балете все мужские роли, за исключением главного Свата. Это была хорошая и, главное, полезная для творчества практики. Особенно вспоминается его роль подвыпившего свата, танцующего с бочкой пива. Было что-то в этом облике юморное, что потом, много позже, проявилась удивительным образом в роли Модеета Алексеевича (некоторая пластическая остеклянелость) балета «Анюта» композитора В.Гаврилина, в постановке выдающегося танцовщика Владимира Васильева. Но это было потом.

По амплуа Былтыру близок его Базиль из балета Л.Минкуса «Дон-Кихот» - обе роли героико-романтического плана. Казалось бы, что может быть между ними общего: один – богатырь и почти былинный герой, другой – явный персонаж итальянской комедии масок «дель-а-рте» - Арлекин, удачливый авантюрист, любимец публики, заводила победить во всех затеях, тем не менее, оба они – фольклорные герои (в их основе фольклор). Только Бытыр – из татарского, а Базиль (хотя действие происходит в Испании) – из итальянского, т.к. персонажи «дель-а-рте» оказали большое влияние на все западноевропейское искусство. 

Вот и  Базиль Бортякова – народный любимец, забавник, баловень судьбы.  И танец его такой же искрометный, бравурный, уверенный. Иначе нельзя, зритель может не поверить в «народность» персонажа. 

А его Клеон из «Мешанина во дворянстве» композитора Р.Штрауса,  это тот же Базиль-Арлекин, только не столь бесшабашный. Он устраивает целый спектакль – веселый и дурашливый, чтобы провести Журдена и заполучить свою возлюбленную. 

Последняя ведущая хореографическая роль Виталия Бортякова – Модест Алексеевич (1988) из балета В.Гаврилина «Анюта». Этой ролью Виталий прощался и с исполнительской карьерой (1994), зрителем в качестве артиста и танцовщика. Эта гротесковая роль стоит особняком в творческом багаже Бортякова. 

В Модесте  Алексеевиче – Берсякова была что-то от Скупова А.С. Пушкина, немного от Панталоне из «дель-а-рте», что-то от гоголевского Хлестакова и еще что-то из российского порочного характера. А в целом у артиста получился свой собственный идиотик (нет, не идиот Федора Достоевского – это совсем другое), а явление скорее современное. Такие идиотика сейчас суетятся в своих креслах и наших жизнях. 

Внешне Модест похож на стеклянный графин, доверху  наполненный водой (а возможно, чем-то другим, смотря по обстоятельствам). Он по своему выразителен, но почти не эмоционален. Танец Модеста-Бортякова такой же, как и его характер – остеклянелый и «ографиненный». Остается сожалеть, что у Бортякова не было еще подобных ролей. 

Хотя, я думаю, что Виталий и без этого натанцевался вдоволь за свою артистическую деятельность. Это десятки самых разных ролей в спектаклях, хореографических композициях (правда настоящему артисту, каким был Виталий Бортяков, всегда казалось мало, хотелось еще и еще).

Многие годы Виталий Николаевич преподает мужской классический танец в Казанском хореографическом училище. На сегодняшний день у него около 50-ти выпускников, танцующих на самых разных хореографических сценах у нас в отечестве и за рубежном. В качестве педагога Бортяков не раз награждался дипломами Международных балетных конкурсов. Артем Белов  и Михаил Тимаев – ведущие солисты татарского балета – его ученики. Знаю, что этот список будет продолжаться.  

В.Н. Горшков