На сцене Татарского академического государственного театра оперы и балета имени Мусы Джалиля – мировая премьера балета «Иакинф». На спектакле среди первых зрителей побывал культурный обозреватель «Казанского репортёра».

Это, пожалуй, самое ожидаемое событие музыкального мира Татарстана. О том, что Ренат Харис и Резеда Ахиярова задумали произведение о монахе, ставшем основоположником отечественной синологии, говорили уже давно, лет десять. Кто-то удивлённо вскидывал брови: «Иакинф? Странное имечко. Первый раз такое слышу». Кто-то возмущённо парировал: «Вот только ещё православия нам в национальном искусстве не хватало». Кто-то недоверчиво бросал: «Монах? Вот уж поистине достойная тема для балета».

Но главное, что директор Татарского академического государственного театра оперы и балета имени Мусы Джалиля Рауфаль Мухаметзянов сразу же и безоговорочно воспринял эту идею и сразу же определил жанр будущего произведения – балет.

– В судьбе Иакинфа было место и личной трагедии, и внутренним противоречиям, и знакомству с лучшими людьми своего времени, и невероятным географическим передвижениям, – уточнил свою позицию Рауфаль Сабирович. – Он – невероятный эрудит, знаток языков, сумевший освоить новую, неизведанную культуру Китая и открыть этот мир своим современникам. А если прибавить сюда то, что имя его связано с Казанью, с нашим краем, то станет понятно, почему мы не могли пройти мимо этого сюжета.

Родился Никита Бичурин – так звали в миру отца Иакинфа – 9 сентября 1777 года в захолустном чувашском селе, в семье дьячка Якова Данилова. Окончил, и притом блистательно, Казанскую духовную академию. Все годы учения в Академии мечтал об учёной профессорской карьере. В двадцать два года совершенно неожиданно для всех постригся в монахи. Дослужился до ректора Иркутской духовной семинарии. Затем на четырнадцать лет стал единственным представителем Российской империи в Китае, составил там первый китайско-русский словарь и перевёл на русский язык многотомные своды исторических хроник и летописей. Его избрали членом-корреспондентом Императорской Академии наук и действительным членом Азиатского общества в Париже. Скончался в Санкт-Петербурге 23 мая 1853 года. Похоронен на Лазаревском кладбище в Александро-Невской лавре.

История большого учёного и интереснейшего человека и стала основой либретто, созданного поэтом, драматургом и публицистом Ренатом Харисом.

– Это не документальное произведение, здесь есть отклонения от биографии и авторское прочтение дошедших до нас фактов, – рассказал Ренат Магсумович. – Отец Иакинф по национальности чуваш. А я и сам родился в деревне, где часть жителей были чуваши. И к чувашам у меня всегда было тёплое, братское отношение. Их герои вошли в мою жизнь как воздух, Никита Бичурин – один из них.

Под пером поэта обилие дошедших до нас фактов обрело волнующую образность. Было имя, известное лишь специалистам, – стал живой человек. Были исторические даты – развернулась судьба. Были документальные свидетельства – раскрылась поэтическая душа. Ренат Харис сочинил увлекательную историю. С яркими персонажами. С любовью к мелочам, которые и характеризуют личность.

Локации повествования – Казань, Пекин, Валаам, Санкт-Петербург – дают удивительную возможность и композитору Резеде Ахияровой, и хореографу Александру Полубенцеву, и сценографу Вячеславу Окуневу воссоздать на театральных подмостках точные слепки различных культур.

– Только в начале спектакля звучит подлинная народная тема – чувашская песня «Алран кайми», больше я нигде не использовала заимствований, – пояснила Резеда Закиевна. – И православная молитва, и китайские танцы, и музыка многоликой Казани, и вальс с полонезом на петербургском балу полностью авторские… И, конечно, нам повезло с Чжан Ю, которая учится в Казани и привезла с собой гучжэн – традиционный китайский инструмент, который в первые дни премьеры украсил китайский акт балета. К сожалению, в начале октября она вернётся на родину, и гучжэн придётся заменить электронным инструментом.

Музыка балета и впрямь получилась гениальная: удивительно лиричная с тончайшими нюансами в первом акте, нежная, словно воспроизводящая звучание шёлка, во втором акте, пышная и торжественная в третьем акте, таинственно-сакральная в прологе и эпилоге – и всё это искусно соткано в одно полотно, чарующее мелодикой и общей гармонией звучания. Она дарит слушателям наслаждение сопереживанием происходящему на сцене, пониманием сути тех глубинных процессов, которые и определяют психологию вершащихся поступков. В этом, безусловно, заслуга не только композитора, но и талантливого оркестровщика Виктора Соболева, и музыкального руководителя постановки Айрата Кашаева, дирижировавшего на премьере «Иакинфа».

– Мало музыку написать, сами по себе ноты подобны ящику Пандоры, – подтвердил Айрат Рустемович. – В этой прекрасной работе музыка, написанная Резедой Ахияровой, обрела изумительные формы, которые придал ей петербургский композитор Виктор Соболев. Оркестровка его настолько тонка, настолько умна, настолько выразительна, что балет стал просто обречён на успех. Мне лишь оставалось добросовестно, честно выполнить то, что написано в нотах, и оживить музыку. Признаюсь, не так-то просто сделать всё, что хочет автор, всё, что хочет оркестровщик, и всё, что хочет хореограф. Чем кропотливее мы работали с музыкантами, тем больше понимали, что здесь ничего нельзя пропустить. Важны мельчайшие штрихи, нюансировка. Чем больше работает музыкант, тем больше шансов на успех, но и тем больше шансов на неудачу. Любое исполнение – это балансировка на лезвии ножа. Мне надо донести своё понимание до музыкантов, получить от них обратную связь и передать это в зал. Дирижёр оживляет музыку, вселяет в неё душу и характер.

Музыка получилась на удивление воздушной, нежной, лирической. И даже самые тягостные, трагические сцены наполнялись надеждой и светом. «Bravissimo, маэстро!» – неслось в адрес Айрата Кашаева со всех сторон зрительного зала. Хореограф Александр Полубенцев, опираясь на такое прочтение, создал совершенно новую пластику танцовщика. Здесь есть и классические pas, и современный танец, и неклассические дуэты и монологи, и элементы народных танцев. А как сказочно смотрится работа Дениса Исаева в роли Мандарина! Его пластика органично вобрала в себя и танец, и акробатику, и элементы переработанной в индивидуальность национальной китайской классики.

– Знаете, сколько потов я пролил, получая уроки китайского танца, – улыбнулся Александр Михайлович. – Это невероятно, это просто вселенная, это богатейшая культура. Мною использованы и подлинные движения танца кума, который характерен практически для всего Китая, и вместе с тем это, конечно, моя фантазия на темы китайского танца, китайских образов.

Удивительно его решение воспоминаний заглавного героя об иероглифике, древнейшей китайской опере куньцюй и боевом искусстве кунг-фу. Но всё же наивысшим эмоциональным накалом в спектакле наполнена сцена пострига Никиты Бичурина в монахи: в какой-то момент герой буквально растворяется в однородной массе иноков, теряя свою индивидуальность и имя – отныне он Иакинф.

Михаил Тимаев в образе Иакинфа проживал музыку, потому его существование на сцене становилось не простой иллюстрацией музыки, а откликом души, отвечающей мелодии. Это тот редкий случай, когда великолепный танцовщик ещё и прекрасный драматический актёр. В какой-то степени это удалось и Ладе Старковой, исполнившей роль Натальи, безответно влюблённой в Иакинфа. А вот Аманда Гомес – страстно любимая Иакинфом Татьяна – лишь в первом акте была убедительна, создавая образ мечтательно-сентиментальной казанской девушки, а вот в третьем акте образ столичной светской львицы ей не удался.

Интересно хореографически выстроена линия между Никитой Бичуриным и его двоюродным братом Александром. Если первый в прочтении Михаила Тимаева резок, неистов, страстен и слегка мужиковат, то второго Вагнер Карвальо представляет нежным, хрупким и слегка инфантильным. В таком раскладе становится ясно, почему Татьяна предпочитает Александра и отвергает Никиту, эмоционально переживающего неудачу восхитительно мощным grand jeté pas de chat по кругу.

Интересен и драматургический ход, выбранный Александром Полубенцевым: вся история как бы рассказана через восприятие самого Иакинфа. Он вспоминает детство, когда к нему впервые приходит Ангел-хранитель в блистательном исполнении Глеба Кораблёва, китайскую культуру, которая так поразила его воображение, суровое заточение в древней обители на Ладожском озере, признание его учёных трудов и вручение Демидовской премии за книгу «Китайская грамматика»… И оттого в повествовании возникают некоторые логические скачки и нестыковки – память выстраивает свою хронологию событий.

Решению сценических образов в значительной мере помогает и визуальный ряд: минималистические декорации, трансформирующиеся на глазах у зрителя то в ворота городского сада, то в китайскую пагоду, то в своды валаамской пещеры, то в мрачную келью монаха, то в дворцовые залы, и светопись, создающая разнообразное настроение. Не случайно же Вячеслав Окунев (сценография), Виктория Злотникова (видеоарт) и Ирина Вторникова (свет) заслужили отдельных оваций от зрителей, как в старые добрые времена восторженно встречавших картины балета.

– На спектакль был приглашён лучший художник музыкального театра не только России, но и мира, – признался Полубенцев. – Им была продумана и вся цветовая партитура, и сочетание костюмов разных стран, и над реквизитом он работал очень тщательно.

Важным достоинством спектакля стало то, что герой дан не изолированно, не в замкнутом психологическо-любовном и социально-политическом конфликте с самим собой, а в контексте эпохи и её культуры, в живых, многообразных связях России и Китая. Этому способствуют и демонстрация изображений многочисленных культурных артефактов, и скрупулёзная работа над костюмами, отражающими эпоху, и воссоздание национальных характеров в ходе повествования. Впрочем, создатели балета называют Иакинфа ренессансным человеком, чьи интеллектуальные способности, интересы и деятельность не ограничены одной областью знаний и единственной областью их применения. И рассказ о нём тоже не мог быть сведён только к какой-то одной сюжетной линии.

По замыслу хореографа запланированы три исполнителя главной партии. Если в первый вечер в роли Иакинфа вышел коренастый Михаил Тимаев, то на следующем спектакле его сменил точёный Ильнур Гайфуллин, а в середине ноября ожидается появление в этой партии напористого Олега Ивенко. Есть дублёры и у других персонажей «Иакинфа». Тем больше оснований вновь и вновь приходить в Татарский академический государственный театр оперы и балета имени Мусы Джалиля, чтобы оценить сходство и различие спектаклей с разными танцовщиками.